Какой видят свою страну современные подростки? Чтобы в этом разобраться, «Русский репортер» предложил сотне московских старшеклассников в свободной форме нарисовать карту России. Выяснилось, что Египет находится где-то в Сибири, а прибалтийских республик в числе наших соседей нет. И это не плохое знание географии. Это определенная картина мира.

—Я обязательно хочу Дагестан обозначить. Только вот где он? Здесь? — черноволосый семиклассник тычет пальцем куда-то в район Северо-Восточной Сибири. Ему очень хочется найти республику, из которой он приехал в Москву. Сосед по парте с сугубо славянской внешностью помогает ему перенести Дагестан из зоны вечной мерзлоты поближе к Кавказу. Зато Калининград и Якутск этот подросток обозначает почти безошибочно.

Около ста учеников с 6-го по 10-й класс приняли участие в эксперименте, который «Русский репортер» провел в одной из московских школ. Школа как школа, обычная «районка», где собраны дети из близлежащих домов. Здесь есть и те, кто получает по географии сплошные пятерки, и те, кому в триместре светит «неуд». Но нас волновали не знания, усвоенные на уроках, а представления подростков о той стране, в которой они живут.

География живет не в атласах, она живет в мозгах. Не так уж важно, как в действительности располагаются города и горные хребты. В конце концов тысяча километров — это всего лишь дополнительный час сна в салоне самолета, и с точки зрения доступности Суздаль от Москвы дальше, чем Новосибирск. Гораздо важнее, как мы представляем себе свой город, свою страну, свою планету. Что мы считаем близким, а что далеким? Какие элементы на нашей личной карте обязательны, а какими можно пренебречь?

О том, что карты в наших головах — это особый мир, ученые задумались довольно давно. Классика жанра — работы социального психолога Стэнли Милгрэма (это тот самый, который проводил знаменитый эксперимент с электрическим током). Он писал: «Важнейший и фундаментальный вопрос: существует ли вообще данный географический объект в когнитивном багаже испытуемого? Если попросить его изобразить карту Центральной Америки, включит ли он в нее Коста-Рику и Сальвадор?»

Получив на это дело грант, Милгрэм путем опроса и эксперимента составил ментальные карты Парижа, Нью-Йорка и других мест. Оказалось, что субъективные представления о городе заметно расходятся со схемами в путеводителях. К примеру, в реальности река Сена, протекая по территории Парижа, сильно изгибается, так что образует почти полукруг. Но парижанам кажется, что ее петля изогнута гораздо изящнее, а некоторые из них вообще думают, что Сена течет через город по прямой линии.

Полученные результаты воодушевили Милгрэма: «Я уверен, что будущее — за теорией ментальных карт, которая позволит придавать географической информации психологические черты. Ментальные карты, может быть, не очень точны, но достаточно достоверны».

«Перед вами контуры нашей страны. Пожалуйста, укажите на ней объекты, которые вы знаете: города, реки, горы, области, республики, места проживания разных народов, исторические памятники, места обитания разных животных, месторождения полезных ископаемых, соседние государства и народы — чем больше, тем лучше. Вы можете добавлять на эту карту свои рисунки, комментарии и пояснения. Спасибо!» — такую инструкцию получили ученики одной из московских школ, в которой журналисты «РР» проводили свой эксперимент.

Сразу скажем, что с полезными ископаемыми дело не заладилось. Хотя атласы и учебники пестрят значками «бокситы», «железная руда», «торф», ни один школьник не обозначил хотя бы одно месторождение на карте. Им это неинтересно. Точно так же не оказалось на самодельных картах народностей, языков и памятников культуры.

Но при этом почти все школьники, за исключением совсем уж отпетых лентяев, стремились заполнить все пространство в границах страны. Как ни странно, на картах оказалось немало городов, находящихся за Уралом, — Новосибирск, Барнаул, Владивосток, Уссурийск, Чита. Для большинства школьников эти места более экзотичны, чем побережье Турции. С иностранными курортами есть хоть какая-то осязаемая связь, а путешествия по своей стране для подростков, увы, малодоступны. Скорее всего, здесь сыграло роль желание не оставлять пустых мест.

Значительная часть карт была близка к реальным и отличалась от них лишь незначительными ошибками типа перепутанных Красноярска с Краснодаром.

Интереснее те варианты, где география искажена. Например, многие вполне сознательно размещали Москву в центре России, причем Подмосковье занимало всю Западную Сибирь и Урал. Это вполне логично, тут опять-таки работает психологически понятное стремление привести расположение объектов в соответствие с их значимостью.

— Мне обязательно нужно рисовать как в учебнике? — интересуется у меня шустрый шестиклассник.

— Нет, нам интересно, как ты представляешь страны, рисуй все, что считаешь нужным, — объясняю ему задачу.

— Точно все, что захочу?

— Точно!

Через пятнадцать минут на учительском столе оказывается очередная версия России. Весь юг страны отрезан размашистой надписью «Кавказ». На восток от него Мадагаскар, дальше Бразилия, Молдова, Австралия, Австрия и Франция. Пермь и Якутск расположены почти на своих местах, но рядом с ними Украина (к ней приписано: «Припять»), Африка и Англия находятся в районе Таймыра, а город Берлин загнан туда, где на обычных картах значится Магадан.

Через пару часов передо мной оказывается девятиклассник ростом за метр восемьдесят. У него весь север Сибири занимает Мексика, европейская часть нашей страны поделена между Германией, Японией и Италией, а на месте Читинской области ютятся Соединенные Штаты Америки. Таких карт много. На территории России Африка встречается чаще, чем Байкал или Волга.

Я почти уверен, что авторы этих работ вполне вменяемые люди, по крайней мере обычные контрольные работы с контурными картами большинство выполняет на твердую четверку. Мне кажется, что за этой перепутанной географией скрываются особые представления о мире. Сами школьники делятся ими неохотно.

— Почему ты так нарисовал?

— Захотелось так!

Пытаюсь выдвигать гипотезы. Например: Россия, оторванная от всего мира, воспринимается школьниками как нечто неестественное. И для полноты ощущения глобуса они втискивают в границы нашей страны значимые для них государства и регионы мира. На одной из карт Россия изображена как остров, окруженный голубым морем. В центре острова Москва, а по краям — Китай, Америка, Англия, Италия, Франция и некая «Республика Сывтывкар».

Возможно, подростками движет мечта об объединении на нашей территории как можно большего числа культур и климатических условий. Хорошо бы иметь парижские улочки и африканскую саванну где-нибудь в паре часов езды.

Еще версия: какой-нибудь Барнаул или Уссурийск кажутся московскому школьнику настолько далекими и нереальными, что их вполне можно поставить в один ряд со странами Европы и Африки. Или наоборот: либо сами, либо кто-то из знакомых ездил в эти страны. А вот поездками по России похвастаться могут немногие.

Можно, конечно, предположить, что подростки видят будущее страны в черном цвете и предполагают, что вся наша территория будет поделена между мировыми державами. Но в это верится с трудом, хотя бы потому, что США и Китай — а ведь именно их взрослые дяди подают как главных колонизаторов — на таких картах встречаются во много раз реже, чем несчастный Египет. Да и степень политизированности старшеклассников близка к нулю. Их представления о мире рождаются из обрывков школьной программы, книжек с фильмами и рассказов ездивших за границу. Откуда тут взяться навязчивой идее о колонизации?!

В объективной географической реальности Россия граничит с полутора десятками стран — это даже если не считать морские границы с США и Японией, а также полупризнанные Южную Осетию и Абхазию. Но большинство школьников ограничились тремя-четырьмя сопредельными государствами.

Безусловным лидером здесь оказался Казахстан. Эта страна обозначена как соседняя с нами почти на половине рисунков. Более того, иногда ее даже помещали на территорию России. Чуть реже упоминают Украину, Монголию и Китай. Редко встречаются Белоруссия, Финляндия и кавказские республики. Прибалтийские страны не упомянуты вообще.

То, что Казахстан оказался нашим главным соседом, — это еще одна загадка. В Москве казахов в десятки, если не в сотни, раз меньше, чем украинцев, азербайджанцев или армян. На отдых или на работу в Казахстан тоже мало кто ездит. Родственные и личные связи у москвичей гораздо сильнее в славянских республиках.

С точки зрения информационного освещения Казахстан тоже проигрывает. Украинские события у нас подаются почти как местные, Белоруссия не сходит со страниц газет и интернета. По статистике Яндех.Новости, за последние годы про Казахстан было опубликовано чуть больше 700 тыс. сообщений, про Украину — 3 млн 600 тыс., про Белоруссию — 1 млн 300 тыс.

Есть подозрение, что здесь сыграл роль такой банальный фактор, как протяженность границ. К примеру, мы соприкасаемся с Норвегией на протяжении 220 км, с Латвией — 270 км, с Северной Кореей — 40 км, с Азербайджаном — 350 км. А граница с Казахстаном — это аж 7560 км. Такое сложно не заметить и не запомнить.

Если блюсти научную корректность, то сказать, что творится в мозгах у школьников, практически невозможно. Но, по крайней мере, можно не переживать за то, что у подрастающего поколения сформировался изоляционистский образ своей страны. Они вполне себе дети планеты.

 Григорий Тарасевич